Шоколадница на Кузнецком. Вовремя занятые диванчики у стены напротив входа и полуформальный разговор, постепенно как-то разошедшийся. Жара, мокко, ванильный коктейль и чай со льдом, но без сахара.
Разговор о суши и японской кухне, пристрастия, палочки и почему официант, удивляющийся просьбе о европейском приборе, плох. Александровский сад, толпы отзвонившихся выпускников, дорога по пути к каменным мостам и острову с к/т Ударник. Рассказ об ассимиляции на примере культурного взаимодействия Китая и Монголии [ * ], как иллюстрация принципа „assimilate, don't complain“ (см. предыдущие записи). Согласие идти в „Молодую Гвардию“.
Полянка, „Молодая Гвардия“. Разделились, чтобы пройти и просмотреть всё быстрее. Проход по нижнему этажу, просмотренные книги: том по Суфиям „восхождение к истине“, который убедил меня в том, что дзен-суфизм — вполне возможный оборот в мировой религии; аналитическое издание CIA — страны мира; покрутился вокруг четырёх томов Гарри Поттера; любопытная книга по клиент-центрированной психотерапии Карла Роджерса; на удивление неглупая женская книжка „как влюбить в себя любого“ в исполнении некой Лейл Лаундес показалась мне не то чтобы быстрорастворимым креативом, но по крайней мере приличным примером практической психологии.
Рядышком увидел нечитанную ещё „Дорогу доблести“ Хайнлайна в мягком переплёте, из-за чего брать не стал, и прошёлся кончиками пальцев по стоящим томикам Роберта Торстона, с которого начинается серия Battletech . Кроме Торстона, пожалуй, никто не сумел создать подлинных социально-фантастических шедевров, чего-то большего, чем лязгающее рубилово экшена, замешанного на тонкостях звёздной политики...
Походил, ругаясь, по отделу иностранной литературы, желая унести оттуда просто-таки всё — масса книг по дизайну, архитектуре, графическому дизайну и искусству.
Успокоился тем, что в канц-товарах нашёл в точности такой блокнот, какой искал последние полгода, купил его в компании с тремя (чёрной, розовой и зелёной) ручками (которые потом всю дорогу норовили высыпаться и затеряться где-нибудь) и, наконец, встретил почти у выхода Фрэнки с покупками, чтобы вместе с ней выметаться из этих книг. Гнездо разврата, да.
Выход на площадь с МакДональдсом, который напомнил мне аналогичное заведение, стоящее на площади 1905 года. Картинка эта никак не могла совместиться в голове, особенно с уверениями по поводу того, что для того, чтобы с Полянки дойти до 1905 года, потребуется куда больше времени, чем мы потратили.
Выяснилось, что коренной москвич перепутал м.Полянка с м.Цветной бульвар. И забыл, таким образом, что мы шли не на север, а на юг. М.Добрынинская, длиннющие подземные переходы „катакомбового типа“, туалеты МакДональдса, лёгкая закуска, странная Кола-миддл (не такая пресная, как лайт, но и не достаточно крепкая, как обычная Кола).
Неспешный променад до Октябрьской, дальше — Крымский мост и ЦДХ, парк позади дома художника, сначала такой гостеприимный, с садящимся за спиной солнцем (пока мы сидели и разговаривали в полубеседке спиной к набережной), а потом не на шутку нас прихолодивший.
Решение дойти до Кропоткинской, звонящий мобильник, прогулка по тихим улицам, лёгкий разговор об автомобилях, Блейзеры и Тахо в обсуждении, затем — стоящие на протяжении следующих десяти метров телесного цвета „Ягуар“ S-Type, у которого задние фонари в подсвеченном состоянии напоминают горящие, разве что не визжащие выхлопом дюзы небольшого реактивного самолёта, и за ним — непривычно синий Лексус RX 300...
Неожиданно упавший вечер. Половина десятого, звонок из метро, чай в Кофе-Хауз.
Мягкий Лапсанг Сушонг от Newby у девушки, крепкий жасминовый — у меня, который я успел распробовать, не дав ему завариться (тоже волшебное ощущение, когда в твоей чашке — только аромат, едва цепляющийся за язык), а потом уже наслаждался крепким и настоящим, привычным чайным вкусом. Самое оно — вспоминать питерские кофейные заведения, говорить о Питере, о книгах, согреваться и расслабляться под, всё же слишком, громкую музыку после почти восьми часов „ничегонеделания“.
И много ещё других мелочей... Например, постоянные стрессовые факторы, типа вываливающейся из двери на нас парочки чего-то неподеливших, но ещё не дерущихся солдат, несколько раз „на нас“ начинали звонить колокола проходимых храмов, ещё что-то... Всего было много, очень много, перебор с ощущениями, которые оставляют тебя просто с широко распахнутыми от восторга глазами — непривычно так много всего и сразу.
Семи-с-половиной-часовые прогулки у меня ещё не случались. Усталости никакой. Выпитый в три часа мокко не давал уснуть до трёх ночи и разбудил в девять утра...
Благодарить за компанию и вечер можно только одного человека — больше никого не было. Как удалось? Не знаю. Говорю спасибо. Остальное — в словах выше и в тех спокойных нотах моего ночного голоса, которые я передать словами не могу.